— Моя мама полька была, — тихо сказала Дина, — в прислугах работала, у семейной пары, евреи они были, бездетные. Как хозяйка умерла, так хозяин стал с моей мамой жить. Ну, я и родилась…, - девушка ярко покраснела.
— Я отца хорошо помню, он умер, как мне шесть лет было. Он меня любил, баловал. Ему уже седьмой десяток шел, а маме моей — едва двадцать исполнилось. Папа все нам в завещании оставил. Потом приехали его родственники, и сказали, что он не в себе был. Выгнали нас с мамой на улицу, — Дина вздохнула и ворчливо сказала: "Теперь в ведро клади, и полчаса ждать надо. Госпожа Сегал еще с рынка не вернулась, можно на улице посидеть. А потом посолим ее, — Дина кивнула на курицу, — кровь выйдет, еще три раза промоем и можно готовить".
Они присели на скамейку. Дина, комкая в руках подол платья, помолчала: "Так и получилось, что я с семи лет тоже в прислугах жила. Как мама моя умирала, она мне велела: "Иди в Иерусалим. Вот, письмо от отца твоего, где он тебя своей дочкой признает. Это тут, в Польше, ты незаконнорожденная, а там, может, они тебя за свою посчитают. Я и пошла, — Дина улыбнулась.
— Как? — тихо спросила Джо, беря ее за руку.
— Ногами, — та рассмеялась. "Год шла, до моря Черного. Работала по дороге, денег скопила, и на палубе сюда приехала. Вот и все".
Они услышали звонкий лай и рассерженный голос госпожи Сегал: "Вот же этот пес — будто костями его тут кормят, и бегает, и бегает".
— Мы не кормим, — вскочив, забирая у хозяйки плетеную корзину, ответила Джо. "Мы ждем, пока курица вымочится".
— А то, наверное, по дому работы нет, — ядовито заметила госпожа Сегал, снимая черную накидку, — сидят и лясы точат.
Он прошла на кухню. Джо, оглянувшись, вытащила из-под ошейника Ратонеро записку. Незаметно прочтя ее, она подтолкнула Дину острым локтем: "Помнишь Аарона? Ну, давешнего юношу, темноволосого. Так вот он спрашивает, как тебя зовут. Сейчас напишу, — Джо вынула из кармана передника карандаш.
— Не надо! — испуганно пробормотала вторая девушка.
— Вот и все, — победно улыбнулась Джо. Она шепнула Ратонеро: "Беги, беги к хозяину".
Дина посмотрела вслед собаке и робко спросила: "А зачем он спрашивал?"
— Должно быть, тоже — записку тебе написать хочет, — ухмыльнулась Джо и дернула девушку за рукав: "Пошли, теперь покажешь мне — как солить эту самую курицу".
В маленькой комнате резко пало химикатами. Федор посмотрел на прибранный стол, и велел: "Ничего тут не трогайте, мне все эти кислоты понадобятся, когда я с образцами минералов вернусь. Особенно вот это, — он поднял реторту с маслянистой, желтоватой жидкостью.
— Витриол, — хмыкнул Иосиф. "Может, вообще его убрать? Только некуда, — он обвел глазами узкую кровать, и выложенный камнем, чисто подметенный пол. За окном, в маленьком дворике, росло гранатовое дерево. Ратонеро лежал у колодца, развалившись на полуденном солнце. Аарон, наклонившись над очагом, аккуратно снял медную сковороду с решетки и крикнул им: "Все готово!"
— Да я просто дверь закрою, — Федор подхватил свою суму: "Мул меня не снесет, так что я пешком пойду, а он багаж повезет. Я скоро и вернусь уже, а потом — обратно во Францию, так что сможешь и тут пациентов принимать. Как твой наставник? — спросил Федор, когда они вышли во двор.
Иосиф улыбнулся: "Я только начал, конечно, но уже вижу — мы, в Европе, недооцениваем здешнюю медицину".
Аарон разложил мясо на глиняные тарелки, и, присел: "Хоть вволю поешь. Говорят, там, куда ты едешь — одна пустыня. Хотя тебе охотиться можно, нам-то запрещено".
— Вечером разведу костер, — Федор сладко потянулся, — и буду сидеть, звездное небо рассматривать. Он внезапно вспомнил крупные, яркие звезды над уральским лесом, треск поленьев в огне, и ее сладкий, нежный шепот: "Так хорошо, Федя, так хорошо, милый мой, я тебя так люблю…"
— Даже и не думай об этом, — вздохнул про себя Федор и поднялся: "Работайте, занимайтесь, а я поехал. Воды тебе из озера этого привезу, Иосиф. Я слышал, что она целебная, как в Германии, на источниках".
— И не боится, — Аарон проводил глазами мула. Федор, выходя из ворот, помахал им рукой. Иосиф, убирая со стола, заметил: "А чего бояться? Пистолет у него есть, да и какие тут звери? Львы попадаются, но мне Исаак сказал, что они сами от человека прячутся. А бедуины мирные, они местных не трогают. Ее, кстати, Дина зовут, — мужчина подмигнул другу.
Аарон застыл со сковородой в руке и покраснел. "А что я ей напишу? — грустно спросил он у друга.
— А что ты хочешь написать? — Иосиф погладил темную бороду. "Как из ешивы сегодня вечером вернемся, так садись, бери бумагу и карандаш, и пиши. Оно само получится, поверь мне".
— Дина, — Аарон все стоял, глядя на ярко-голубое небо. Золотые листья граната шелестели под слабым ветром. "Такое имя красивое — Дина".
— Очень, — ворчливо сказал Иосиф, забирая у него из рук сковородку. "Можешь вырезать ей что-нибудь, Ратонеро на ошейник прицепим, а она заберет. И вообще, — он взглянул на часы, — мне к пациентам пора, а тебе в мастерскую".
Они расстались у калитки. Аарон, спускаясь в узкий переулок, заходя в пристройку, где вкусно пахло свежим деревом, присаживаясь к верстаку, все вспоминал ее белокурые волосы и голубые, большие глаза. "Дина, — шепнул он и улыбнулся. "Я бы шкатулку ей сделал, — вздохнул юноша, — но как передать? На Шабате, мы и женщин не видели, они в задней комнате молятся, закрытой, и едят — тоже отдельно". Аарон взял кусочек красного дерева и повертел в руках. "Совсем маленькая получится — подумал он. "Ее имя вырежу на крышке, вместе с цветами. А записку внутрь положу".
Он взял инструменты. Наклоняясь над столом, юноша опять повторил: "Дина". Ратонеро, что лежал под верстаком, одобрительно заурчал. Аарон рассмеялся: "Подарок ей понесешь, дружище".
Федор свернул налево и пошел через рынок к Дамасским воротам, не заметив высокого, со светлой, ухоженной бородкой человека, в шароварах и халате, который стоял, прислонясь к стене дома напротив.
— Герр Теодор, — Александр Горовиц усмехнулся. "Смотри-ка, где мы с ним встретились. Я тогда сразу понял, что аббат его не просто так в замок привел. Вот и врач со своим приятелем, правильно мне их Ева описала. Ну что ж, — он посмотрел вслед мужчинам, — пора проверить, что там у них в комнатах делается. Тут же никто дверей не запирает".
Он подождал и вошел в маленький дворик. Оглядевшись, толкнув дверь, Горовиц заглянул внутрь — было прохладно и тихо, на деревянных полках стояли книги. Войдя в левую комнату, он хмыкнул: "Очень неосторожно, герр Теодор, я бы на вашем месте не оставлял такие вещи на столе".